Пожалуй, именно он и подтолкнул противника к крайним мерам. Начальник поста, отвечающий непосредственно за содержание пленницы, именуемой также «объектом ноль», сделал из полученного приказа о ее ликвидации собственный вывод.

Раз объект все равно должен быть ликвидирован, а ситуация явно этого требует, то не воспользоваться напоследок весьма привлекательной и раздражающе надменной женщиной было бы, с его точки зрения, по меньшей мере нерационально.

Отчета же, как именно прошли последние минуты пленницы, скорее всего никто не спросит.

Оставив вооруженного часового за дверью, он отпер кодовый замок комфортабельной трехкомнатной секции, в свое время предназначенной как минимум для вице-адмиралов.

…Отделенная от происходящего на базе бедлама многометровой толщиной бетона, пластика и дерева, Алла больше всего страдала от глухой давящей тишины, одиночества и полной неопределенности. Хотя ее и заверили в абсолютной личной безопасности и скором освобождении, третьи сутки одиночного заключения она переносила с трудом.

Включив во всех комнатах полное освещение, Алла лежала на широком кожаном диване и подряд смотрела записи из составленной лет двадцать назад, наверное, видеотеки.

Громкий звук из динамиков заглушил щелчок открывавшегося замка и шаги по пластмассовому паркету.

Она обернулась, лишь ощутив рядом присутствие постороннего.

Не оставляющее сомнений в его намерениях выражение лица знакомого, ранее безупречно корректного охранника, заставило Аллу вскочить и метнуться к двери спальни, где имелась внутренняя задвижка.

Но реакция профессионала была, конечно, лучше.

Подсечкой он сбил ее с ног, не дав подняться, прижал к ковру и, срывая застежки, за лацкан куртки перевернул на спину.

Кричать было бессмысленно, Алла это понимала и боролась молча. Известно, что молодая и сильная женщина может успешно сопротивляться насилию, но не в таких, конечно, условиях, и не выстоять ей против специалиста, умеющего не только крошить кирпичи и кости, но и знающего на теле все болевые и парализующие точки.

Противодействие только распаляло его азарт.

Стоя на коленях над уже беспомощной жертвой, он расстегнул пряжку и потянул вниз ее узкие замшевые брюки.

И вдруг что-то необычное увидел в распахнутых от ужаса и отчаяния глазах Аллы.

Привыкший реагировать на малейший признак опасности, охранник обернулся.

К нему подходила, призывно улыбаясь и протягивая руки, рыжеволосая красавица, куда более соблазнительная, чем распростертая на полу Алла, притом совершенно обнаженная и с формами, от которых захватило бы дух у самого Рубенса…

Понять, что никого из посторонних здесь быть не могло, и даже попытаться вскочить, потянувшись к оружию, охранник не успел; инстинкты, начав действовать, всегда тормозят благоприобретенные навыки… Пары секунд ему не хватило. Впрочем, сейчас скорость его реакции не имела никакого значения.

Вера сомкнула ставшие каменно-твердыми пальцы на горле врага.

Оттолкнув от себя обмякшее тело, она жестом предложила едва владеющей собой Алле застегнуть пояс и вернуться на диван.

Говорить в этом воплощении она, естественно, не могла, но написала все, что нужно, на экране телевизора, напрямую подключившись к входному контуру.

…Мы видели, как Аллу вывели из двери бункера под конвоем двое автоматчиков. Еще четверо блокировали ближайшие подходы к вертолетной площадке.

Свистя турбинами, вертолет поднялся вверх и взял курс на юго-запад.

— Теперь все будет нормально, — сказал Артур, возвращаясь в свое тело. — Я знаю, куда они летят. Можно ехать не спеша, тут недалеко, и времени у нас хватит.

Следом за ним ожила Вера. Впервые я услышал и ее голос.

— Лучше бы нам поторопиться. Алла долго не выдержит…

…Наконец-то я убедился в правильности своих самых первых подозрений. Аллу привезли на виллу Майкла.

Я знал, что при попытке ее освобождения могут быть жертвы. Слишком много всего случилось, чтобы они отдали ее без боя. Но мне этого очень не хотелось. И я, несмотря ни на что, надеялся на… Ну, пусть не на дружеские чувства, а хотя бы на здравый смысл Панина.

С детства у меня сложилось мнение, что любой человек способен принять правильное решение, если ему все как следует объяснить. Не скажу, что всегда оно подтверждалось, но все же…

Потому и попросил своих спутников до поры оставаться в машине, а сам пошел к воротам виллы.

Майкл встретил меня радушно, однако в его улыбке прочитывались недоумение и растерянность. Его эмоции я теперь ощущал, как собака запахи.

— Ты?.. А мне сказали, что произошла трагическая случайность…

— Как видишь, слухи оказались преувеличенными. Что же касается случайности… Мне показалось, совсем наоборот, все было тщательно спланировано. Надеюсь, хотя бы здесь в меня не будут стрелять без предупреждения?

Мы сидели в его кабинете, совсем как три дня назад, и вполне можно было подумать, что ничего не произошло, мы по-прежнему довольные обществом друг друга старые товарищи, вот только руки Панина, когда он наклонял над стаканом бутылку виски, заметно дрожали. А я был на удивление спокоен.

— Как ты можешь так говорить? В моем доме… Здесь, кроме нас, никого и нет. Лучше расскажи, что все же произошло? И вместе подумаем, как быть дальше. Мне вчера позвонили, сказали, что ты нарушил договоренность, устроил засаду, ну и в возникшей потасовке… И ты ведь действительно подсунул пустой кристалл?

— Для точности — я никому ничего не подсовывал. Мало ли что могло быть в карманах… моего трупа. Я же сказал, что товар — в обмен на Аллу. Но твои друзья выбрали самое, на их взгляд, простое решение. Теперь, сам понимаешь, ставки изменились…

— Подожди… Разве ты не видишь — меня сейчас не это интересует. Когда я узнал, ну… о тебе… я сразу сказал, что рву с ними всякие отношения. Чтобы на меня больше не рассчитывали. Но как же тебе удалось спастись?

— Пусть это будет моей маленькой тайной. Игра пока не окончена. Я не зря говорил, что вам пора думать не о барышах, а о собственных шкурах. Сколько там по американским законам набегает по совокупности? Позвони адвокату, проконсультируйся. Тебе, кажется, тоже кое-что светит. За соучастие… или сразу как организатору.

Он неприятно оскалился.

— Уж тут я совершенно ни при чем. Единственно, в чем я признаю свою вину, так лишь в том, что поделился твоей историей с несколькими людьми… С которыми ты, кстати, согласился вступить в сделку. А что было после…

— Ну-ну, старик, зачем так уж скромничать? Не просто поделился. Я только сразу не понял, чего они так загорелись… Ты им выложил, о чем мы с Аллой в самолете говорили, то есть навел на мысль, соучаствовал в похищении, выступал посредником при шантаже, всеми силами старался передать меня в их руки, знал и не сообщил в полицию минимум о двух тяжких преступлениях — похищении и убийстве, — опять же, если только не сообщил, а не сам участвовал… Не так уж и мало…